считаные минуты, а потому сразу к делу.
– Могу узнать кое-что об одном из ваших авторов? Неофициально.
Лихоткин заговорщицки подмигнул, дескать, сыскной полиции выложит все, что знает, только укажите.
– У вас публикуется некая госпожа Нечаева. Бильярдные задачки.
Бравый редактор заметно скис, погрустнел и даже переместился из-за командного стола поближе к гостю, вроде для интимной беседы.
– Могу надеяться, что это не покинет стен комнаты?
Родион обещал похоронить в душе своей все, что узнает.
– Понимаете… – Лихоткин манерно замялся. – Дело в том, что она не совсем автор.
– Псевдоним? Наподобие Розового Домино?
– Не псевдоним. Барышня действительно приносит задачки и расписывается в гонорарной табели. Но…
– Все останется между нами. Печать тайны и все такое. Надеюсь, слову сыскной полиции верите?
Волшебные слова развязали язык.
– Задачки составляет не она.
– Неужели? Вот это да! И все удалось сохранить в тайне от редакции? Поразительно! Вы большой мастер! – Родион не скупился на комплименты, чтобы подсластить главный вопрос: – А кто же автор?
– Некий господин Бородин, – прошептал Лихоткин.
– Нил Нилыч? Звезда петербургского бильярда? Маэстро кия и волшебник шаров? Ну надо же! Как уговорил вас?
– Дружеское одолжение. И сама скромность. Объяснил, что земной славы ему и так хватает, надо давать дорогу молодежи. Читателям будет занятно разгадывать загадки, написанные рукой юной бильярдистки, а не матерого волка.
– Меня не интересует сумма, в которую Бородин оценил дружеское одолжение. Только его доводы.
Лихоткин смущенно хмыкнул, но запираться не стал:
– Поверьте, все было обставлено именно так. Но я-то знаю, в чем дело…
– Тайна и могила.
– Верю вам. Дело в том, что господин Бородин как-то раз поспорил. – Редактор перешел совсем уж на интимный тон старого сплетника. – Год назад в бильярдной зале «Отель де Франс». Выиграв подряд четыре партии, заявил, что в бильярдной игре нет тайн, одна техника. Берется обучить любого, да хоть барышню с улицы, и сделать из нее отличного игрока за месяц. И сделал.
– Госпожу Нечаеву.
– Так вы же все знаете! – расстроился Лихоткин. Пришлось успокоить: только логика и ничего более. Редактор продолжил: – Но господа бильярдисты сочли, что дама была специально подучена. Тогда Бородин предложил пари, чтобы ему предоставили любую. Как раз в клубе находилась…
– Госпожа Незнамова, – опять встрял Родион. Что за характер нетерпеливый!
Лихоткин только кивнул.
– Значит, результатом двух пари стал позавчерашний матч?
– Репортер дал подробный отчет. Великолепно описал.
– Да, чудесно, – соврал Родион, вспоминая, что за вчерашний день не успел просмотреть ни одной газеты, вот до чего дошло. – Но при чем тут задачки?
– Ничего не утверждаю… Одни слухи…
– Разумеется.
– Бородин таким образом расплатился с госпожой Нечаевой за согласие быть спарринг-партнером.
– То есть госпожа Незнамова не просто была знакома с Варварой Ивановной, но обучалась игре при ее помощи?
– Именно так. – Лихоткин сделал многозначительную мину: дескать, у богатых свои причуды. – Это всем известно. Потому такой интерес к матчу.
– Я заметил, – меланхолически согласился Родион, пытаясь сплести новую логическую цепочку. Но нить рвалась, не желая вязаться.
Репортерским нюхом Лихоткин уловил запашок жареного и стал аккуратно выяснять, о чем раздумывает сыскная полиция. Родион улыбнулся во все усы:
– Скажите честно: гонорар барышне платите?
– А как же. Задачки хорошие, читатели довольны. Двадцать пять рублей.
Итого в месяц выходит сотня. Без шика и блеска жить можно. Разумеется, без роскошных духов. Откуда же барышня берет средства, чтобы свести дебет с кредитом? Бильярдом, что ли, зарабатывает? Или Нил щедр без памяти? Нет, этот, скорее, кий подарит или ужином угостит.
– За деньгами в контору приходит?
– Госпожа Нечаева просила переводить на ее счет в Торговом банке. Удобно, и мы там счета держим.
– Вы очень помогли, – сказал Родион, покидая газетное кресло. – И я не могу остаться в долгу. Мой совет: тщательней подбирайте авторов.
– Что такое? – встревожился редактор.
– Если конкуренты пронюхают, что в уважаемой газете публиковала статейки бланкетка, может выйти неловкость. От меня ничего не узнают, но сплетников полно.
Редактор живо представил, что может быть. И ужаснулся. Что за странность: репортер пишет, за что платят. Это никого не смущает. Но если печатается настоящая проститутка – скандал. Парадокс, да и только.
Газетчик благодарил безмерно, обещая немедленно пресечь безобразие.
– В этом нет нужды. – Родион повернул к двери.
Лихоткин недоуменно выжидал.
– Госпожа Нечаева внезапно скончалась у себя в номере. Как раз сейчас заканчивается ее вскрытие, – пояснил честный юноша и поскорее вышел из кабинета.
А то ведь репортеры как дети: дай им конфетку – потребуют всю коробку.
3
Кабинет великого, без кавычек, криминалиста помещался в особняке Департамента полиции на гранитном берегу речки Фонтанки, как раз напротив Инженерного замка – мрачного и цареубийственного. Где император Павел получил по лбу табакеркой от верных друзей своего сына и наследника, впоследствии императора Александра Благословенного. Как, однако, все переплетается. Но речь не об этом.
Так вот. Этот самый кабинет, если кто позабыл, напоминал нечто среднее между химической лабораторией, сараем старьевщика, набитым рухлядью, и арсеналом бесценного опыта науки. Порочная привычка Лебедева ничего не выбрасывать превратила просторную комнату в дремучий лес, в зарослях которого пролегали узкие тропинки. Горы хлама, химических реторт, фотографий, загадочных и просто ужасных предметов привольно разместились, где их бросила хозяйская рука. Но в чудовищном беспорядке Лебедев умудрялся отыскивать нужные справки. Быть может, свалка была устроена нарочно, как ловушка: ничего не спрятано, все на виду, а найти невозможно. Сунься чужой, скажем, уничтожить важную улику – ничего не отыщет. Ну а о въевшемся запахе никарагуанских сигарок и говорить нечего: мало кто из храбрецов выживал с ними пять минут.
Сам хозяин, скрестив руки, с ненавистью взирал на увесистую стопку дел, каждое из которых требовало непременного его участия. Это зрелище заставило Родиона притихнуть, хоть и влетел он к Лебедеву без стука.
– Что творят! – мрачно процедил Аполлон Григорьевич. – Человек на две недели отбыл в отпуск, а ему гору навалили. Будто других экспертов нет.
Была в этом доля горькой правды. Каждый следователь старался, чтобы его дело попало непременно к Лебедеву. Тогда можно не опасаться за результат: гений ничего не упустит и не перепутает. Да, тяжко бремя славы…
– Извините, я не вовремя… – Родион попятился к двери.
– Ванзаров, куда? К вам не относится. Вон стул, располагайтесь.
Любезное приглашение подразумевало: если уберешь все, что на него навалено. Юноша постарался и сел, героически не смахнув странный порошок сероватого цвета.
– У меня там цианид, кажется, просыпался, так вы осторожней, он через ягодицы впитывается, – сообщил радушный хозяин.
Подскочивший коллежский секретарь был награжден наглой ухмылкой.
– Эх, Ванзаров, умный, а доверчивый. В полиции надо быть настороже. Всегда, мой юный друг, да.
Ну что вы хотите: дружба с гением имеет свои радости. Надо привыкать. Родион ничего против не имел. Тем более и сам не промах. Ну да ладно.
Хозяйская рука расчистила на химическом столе полянку и положила тонкую папку криминалистического протокола.
– Удалось найти что-нибудь любопытное? – спросил Родион с плохо сыгранным равнодушием. Если бы не приличия, кинулся бы на эти бумажки, как коршун на мышонка. Но солидному чиновнику полиции, не мальчишке, надо держать лицо, сами понимаете.
– Кто у нас мастер разгадывать загадки? Так вот и скажите…
– Ну Аполлон Григорьевич!
